Проблема «отчуждения» в Австралийской литературе во 2-й половине XX века

Котлярова Б.Г.

Философский термин «отчуждение» тесно связан с проблемой «человек и общество». Эта проблема рассматривалась философами ещё при Аристотеле. Было несколько направлений, причём в каждом оно имело своё оттенок. Теологи связывали это понятие с богом. В светской версии «отчуждение» связывалось с извращением характера личности антигуманным обществом. Аристотель использовал этот термин для определения состояния человека, исключённого из общности людей. Понятие «отчуждение» рассматривалось Гегелем, Фейербахом, К. Марксом и другими философами. Профессор МГУ Алексеев П.В. рассматривал этот термин как «превращение результатов человеческой деятельности, а также человеческих свойств и способностей в нечто чуждое ему и господствующее над ним».

В XX веке увеличивается количество форм отчуждения. Не только философы обращаются к этой проблеме, но и социологи, деятели культуры, психологи (М. Вебер, Хайдеггер, Сартр, Камю и др).

Зотов А.Ф. в «Современной западной философии» говорит о том, что человечество проходит 3 этапа отчуждения: первый – от природы, второй – от результатов своего труда и третий – от своей сущности, когда появляется бездуховность, цинизм и даже жестокость.

Некоторые философы считают, что в преодолении отчуждения и его последствий нужна увлечённость, творческий созидательный труд.

Другие считают эту форму преодоления отчуждения тупиковой. Мы понимаем, что эта проблема – социально-философская и что без социальной основы её не решить.

Австралия – молодое государство, но за какие-то 300 лет оно прошло те стадии развития, которые длились значительно дольше на континентах. Отчуждение от природы в австралийской литературе на начальном этапе представлено довольно полно и даже показано решение проблемы – mateship. Оно помогало выжить первым поселенцам в трудных условиях. Именно в этот период закладывается основа реалистического направления в литературе.

Реалистическая литература довольно скоро приобретает черты критического реализма. Критика усиливается с развитием капитализма в стране.

Но уже в середине XX века появляются и модернистские тенденции, которые усиливаются во II-ой половине XX века.

В центре внимания в произведениях стоит отчуждение от своей сущности, потеря человеческих качеств, бездуховность и даже жестокость.

Во второй половине XX века в австралийской литературе наблюдается углубление критического реализма, но также явны и модернистские тенденции. Неприятие буржуазного общества, бездушие и разобщенность зачастую проявляются в гротескных формах у писателей этого периода. У некоторых мы видим сочетание фантастики и реализма (Питер Кэри) или тонкого психологизма и элементов модернизма (Том Хангерфорд).

Проблемы XX века – безысходное одиночество, отчуждение личности, ложные ценности, так или иначе, входят в творчество всех крупных писателей Австралии. Разная тематика, различные средства художественной выразительности произведений, но всех их объединяет острая социальная направленность.

Том Хангерфорд относится к старшему поколению. Родился он в 1915 г. в г. Перте. Участвовал во Второй мировой войне. Служил в оккупационных войсках в Японии, был пресс-атташе в Америке. В 1977 г. вышел его первый сборник рассказов.

Его рассказ «Тетя в ящике» отличается большим художественным мастерством. Через показ отношений матери и дочери, совсем маленько девочки Чарлин мы видим мир взрослых людей.

Известно, что некоторые писатели берут в качестве своих персонажей детей или животных для того, чтобы показать истинные чувства и помыслы взрослых, когда им не надо лицемерить.

Название рассказа символично. Маленькая девочка Чарлин называет диктора, ведущую программу для детей, «тетя в ящике». Она хвалит детей, которые слушают передачу, называя их хорошими девочками и мальчиками. И каждый ребёнок считает, что именно его хвалят. Поэтому Чарлин любит слушать эти передачи. И читатель чувствует, как не хватает ей тепла и ласки.

Валерии, мать девочки – типичная австралийская женщина среднего класса. Она материально обеспечена и занимается только своим домом, но и свою домашнюю работу терпеть не может.

Ранним летним утром Валерии и её подруга сидели на кухне и поглощали одну банку пива за другой, обсуждая последний воскресный вечер в клубе. Валерии сквозь стакан пива смотрела на «золотой свет перед собой», «размытый в тумане подпития» [с. 210].

Автор подчёркивает, что Валерии не видит реальной жизни с её проблемами. Для неё жизнь – восхитительное чувство, в котором она «словно плавала после третьей банки пива» [с. 210]. Она признаётся своей подруге, что у неё будет ребёнок, но не от мужа, а от любовника, с которым она встречалась в клубе.

Просыпается её дочь Чарлин и появляется в дверях. Валерии хочет отправить её гулять в сад, чтобы девочка не слышала их разговора. Он предлагает её пойти в сад и поиграть. Чарлин отвечает ей спокойно: «А мне не с кем», «Я тетю жду», «Скоро она?» [c. 213]. И когда она узнаёт, что передача будет через несколько минут, она вся сияет.

Подруги продолжали болтать о всяких мелочах, о том, что у жён одна забота – «всячески ублажать мужа».

Мелодичный голос диктора доносился из столовой и он «излучал тепло, понимание, чуткость» [c. 216].

Валерии приоткрыла дверь, чтобы посмотреть, что делает Чарлин. Девочка повернулась и сказала: «Мамочка… Вот тетя!». Она вся сияла, Валерии захлопнула дверь со злостью. Слёзы медленно потекли по щекам. Как бы про себя она говорила: «А я так стараюсь. Я ей покупаю… Она одета лучше всех детей на нашей улице. Какие у неё штанишки.. А она никогда… На меня она никогда так не смотрит» [c.218].

Да, купить что-то, потратить деньги куда легче, чем отдать кусочек своей души. Чарлин уже поняла, что искать взаимопонимания, тепла надо где-то, но не дома.

Рассказ Мэри Тейген «Мудрость познания» заслуживает особого внимания: актуален по своей тематике и интересен с точки зрения психологии и стиля.

Тема любви не нова. Она трактуется на протяжении всей истории человечества. Мэри Тейген находит не совсем обычные повороты сюжета и показывает, что в современном мире любовь как общечеловеческая ценность выхоложена, опустошена.

Девушка, заканчивающая школу, была на фестивале искусств в Канберре и познакомилась с молодым человеком, Джоном. Он студент университета в Мельбурне. Как-то в разговоре он упомянул, что хотел бы иметь пластинку Бриттена «Военный реквием». Девушке он показался идеалом. Ей захотелось встретиться с ним. Она покупает пластинку и отправляется в другой штат на встречу с ним на попутной машине. Пластинку она оберегает как редкую ценность.

Когда она приезжает на место, то оказывается, что Джон не живет уже по этому адресу. В доме идёт молодёжная вечеринка. Её приглашают войти в дом, помогают узнать его новый адрес. Проходя по коридору мимо открытой двери, откуда неслась музыка и «позвякивание колокольчиков, прикреплённых к запястьям и лодыжкам танцующих» [c. 260], она вдруг услышала шум, ругань: кто-то упал на проигрыватель. На какое-то мгновение она задержалась возле двери. Вся компания посмотрела на неё и молодого человека, который шёл вместе с ней. Автор характеризует эту молодёжную компанию через описание взглядов, которые красноречиво говорят о духовном мире. «То не был пристальный или хотя бы заинтересованный взгляд, скорее в нем была отрешённость, с какой лениво живущие коровы взирают на птичек, усевшихся где-нибудь поодаль на изгороди» [c. 261].

Узнав адрес Джона и переночевав в этом доме, девушка отправляется к Джону по новому адресу. Её душа поёт. Ведь скоро она увидит Джона. Надо отметить, что автор противопоставляет её ликование той атмосфере, которую она увидела утром: спящие тела повсюду, бутылки из-под пива, перевернутые стаканы. Перешагивая через спящие тела, она выходит из дома. «Чугунная черная калитка бесшумно закрылась за нею» [c. 263]. Эта чёрная калитка символизирует конец первого познания жизни. Она без труда нашла дом, где теперь жил Джон.

Но Джон не узнал её. Он совсем забыл о ней. И лишь пластинка «Военный реквием» напомнила ему о встрече с этой девушкой. Для него эта встреча ничего не значила. Он молод, но душа его уже опустошена. Описание студенческой вечеринки и встречи в Джоном как бы дополняют друг друга, подчеркивая типичность духовной опустошённости молодёжи. Джон, наконец, пригласил её войти в комнату. На полу на тюфяке лежала девица. Джон заговорил с девушкой. Энн (так звали девицу, лежащую на тюфяке), начала перебивать его, издеваясь над наивностью девушки, которая не выдержала и выбежала из комнаты. Проходя мимо Джона, который сидел на корточках у входной двери, она услышала его голос. «Всё, что я тебе говорил тогда, была истинная правда. Ты понимаешь меня? Но обстоятельства…». «Я понимаю», – ответила девушка». «В голосе девушки была та мягкость, что даётся мудростью» [c. 265].

И далее, Тейген, подчеркивая её стрессовое состояние, использует метонимию, говоря, «что ноги пронесли её мимо сидящей на корточках фигуры, вынесли на улицу и торопливо зашагали…» [c. 265].

Идя по переулку, она услышала музыку. Посмотрев через ограду, она увидела мальчика, сидящего перед проигрывателем. Он весь обратился в слух. Она подарила ему пластинку, и он тут же поставил её. «Качающиеся звуки «Военного реквиема» неслись ей вслед, пока тишина переулка не сменилась уличным шумом» [c. 266].

В рассказе много символики, и это делает его более емким. «Он сидел в высокой траве перед проигрывателем, весь обратившись в слух», «Она подарила ему пластинку, и он поставил её», «Качающиеся звуки «Военного реквиема» неслись ей вслед, пока тишина переулка не сменилась уличным шумом». «Тишина переулка» так же символизирует её первый этап знакомства с жизнью, впереди ещё «уличный шум» жизни взрослых.

Даже второстепенные персонажи имеют имена, но не главный. Она – просто девушка. Этот обобщение всех тех, кто остался ещё «духовно живым».

Другой особенностью стиля является использование как бы кадров кино вместо подробного описания. «Вдоль стен в зеленоватых винных бутылках горели свечи, а в комнате, на другом конце коридора, в огненно красном свете мелькали а такт музыке яркие балахоны, изношенные джинсы» [c. 266].

Мэри Тейген имеет степень бакалавра музыкального искусства. Ею написано много пьем и киносценариев. Эта одарённость чувствуется и в этом рассказе, как ремарка в пьесе начинается одни из абзацев. «Громкий смех на балконе. Девушка с благодарностью приняла приглашение…» [c. 260] Движение сюжета осуществляется за счёт использования чередования описания и диалога.

«Поездка была долгая и тяжкая. Временами на чёрных асфальтовых дорогах трясло ничуть не меньше, чем на пыльных, в выбоинах проселочных дорог, – кабина автофургона, пробиравшегося сквозь ночь то и дело подпрыгивала.

Девушка надорвала кожуру спелого банана.

- Бананчик хотите?

- Чего? Не слышу?

- Бананчик хотите?

- А как же. Только очистите мне сами. Ладно?» [c. 258].

Диалог, следующий за описанием, оживляет картину, делает её зримой. Сопереживание читателя усиливается.

С проблемами 60-70-х годов не только в Австралии, но и в англоязычных странах связано творчество Питера Кэрри.

Питер Кэрри начал писать рано. Работал журналистом. В Австралии он известен как мастер короткого рассказа. Его рассказ «На Западе – ветряная мельница» был удостоен почётной литературной премии в Австралии. Проблеме одиночества, отчуждения личности в обществе посвящены многие рассказы писателей разных поколений. Они показывают, какое разлагающее влияние оказывает такое общество, где обесцениваются моральные ценности.

В конце XX века возрастает и интерес к новым литературным формам, где трактуется проблема отчуждения. Модернистские тенденции наблюдаются у писателей, публикующих свои произведения во второй половине XX века (Патрик Уайт, Нэл Портер и др.).

Рассказ «На Западе – ветряная мельница» на антивоенной тематике трактует проблему отчуждения. Главный персонаж – американский солдат, который с военно-воздушной базы в Иелламби в США был переброшен в Австралию охранять пост у рубежа. «Солдат заступил на этот пост у рубежа две недели назад. Никто не появлялся». [c. 267]. Авторская речь открывает повествование. Далее описывая ограду, проволоку под током, П. Кэрри использует синонимический повтор, близкий к стилистическому приему плеоназму (повторяемая мысль). «Ограда тянется с севера на юг, с юга на север, всё прямо, прямо… никуда не сворачивая, не меняя направления». [c. 267] Плеоназм подчеркивает нервозное состояние солдата. И внутренний монолог, который идёт за описанием за описанием ограды и скорее напоминает поток сознания, как ещё раз подчёркивает смятение солдата.

В реалистической форме даётся критика армейского командования США. «Ему ничего не сказали, кроме одного – что он не должен задавать вопросов… Офицер сказал лишь то, что счёл необходимым: территорию к западу от рубежа следует считать Соединёнными Штатами, а к востоку – Австралией.» [c. 267]

Сочетание слова «необходимым» с последующим контекстом создаёт эффект иронии и, даже можно сказать, сатиры.

Реалистическое повествование автора часто переходит во внутренний монолог персонажа, носящий характер потока сознания. В некоторых случаях потом сознания предстаёт как абсурд. Солдат рассуждает, что его раздражает. «Угол между асфальтовой дорогой и рубежом не в точности прямой. Примерно 87 градусов, а через месяц недостающие три градуса, пожалуй, будут досаждать ещё сильнее» [c. 268].

Ни имя, ни прошлое солдата не известно. Ничего кроме того, что он воевал во многих странах. Он худой, высокий и сутулый. Когда он смотрит на себя в зеркало для бритья, он видит «чужое, незнакомое лицо». «Солдат проводит по нему ладонями – не столько ощутить на ощупь, скорее чтоб закрыть своё отражение». [c. 273]. «Он чужой сам себе. Живёт он в фургоне, который поворачивается на все стороны». «Но как ни поворачивай фургон, перед глазами всё то же». «Ведь ничего другого тут нет – ни гор, ни трав, одни только ветряк на запад от рубежа». [c. 269] Пустыня простирается на много миль вокруг, «уныло звенит тишина и в проволоке гудит ветер». [c. 268]

Эта давящая тишина пустыни и металлический лязг ветряка (ветряной мельницы) не раз упоминается автором, подчеркивая одиночество, бессмысленность жизни американского солдата, присланного охранять пост на рубеже.

Солдат не раз пытался сходить к ветряку «просто так». Вооруживший автоматом, гранатами, он снова отправляется к нему, но, не дойдя до него, «он валится с ног от усталости – может, ветряк оказался дальше, чем думалось, а может, и другое – чего ради надрываться, ни черта нового там не найдёшь» [c. 269].

Слово «другое» подразумевает что-то скрытое и не совсем понятное самому солдату. Ночью жара спадает, но без кондиционера в фургоне ему было плохо. В четырёх стенах он задыхался, Он вспомнил юность, когда он прославился в драках за свежий воздух. Его приёмы «сочли бы подлыми, но он умеет добиваться свого, а только этого ему и надо» [c. 270] Он гордится своими победами. Любые средства хороши – вот его мораль.

Скорпионы, которых очень много в пустыне, символизируют зло. Целый раздел, отделённый проблемами, посвящён рассуждению о скорпионах, причём, первое и последние предложения звучат одинаковою. «Скоро он выйдет из фургона и наберёт ещё ведро скорпионов» Как видим, здесь подчеркивается использование будущего времени, которое является стилистическим приёмом, указывающим на то, что борьба со злом будет в будущем, а не сейчас.

Став солдатом, он усвоил науку убивать не размышляя. Находясь на посту в Австралии, он мучительно пытается разобраться, где восток, а где запад, т.е. где США и где Австралия. Ему велено было никого не пускать внутрь, но не понимает он теперь, что считается «внутри». Если бы ему потрудились сказать, где «внутри», а где «снаружи», он бы знал, какова задача [c. 272] .

«И когда австралийский гражданский самолёт был вынужден совершить посадку: у него кончилось топливо, солдат кидается в фургон за автоматом». И далее П. Кэрри описывает душевное состояние солдата. «Он словно наблюдает за собой со стороны», так же, как когда он попал в автомобильную аварию. Он звонит по телефону и сообщает о вынужденной посадке самолёта. И тут он соображает, что неизвестно с кем у него связь: с базой в Иелламби, которая находится «снаружи» охраняемой территории, или с кем-то «внутри». После заправки горючим самолёт взлетает. «И тут солдат спохватывается: а вдруг пилот перелетит рубеж, окажется над территорией Соединённых Штатов? Этого допустить нельзя, на то и пост» [c. 276].

Он подаёт пилоту знак – сесть, но пилот не понимает, солдат стреляет. В зоне, которая считается «западом» самолёт падает и взрывается. У солдата есть заступ и лопата. Он роет яму, чтобы потом закопать останки самолёта. «Ладони уже в пузырях, кровоточат. Кругом полно скорпионов». «Солдат копает и тихонько скулит от усталости» [c. 276]. Автор заканчивает повествование вопросом с символическим смыслом «интересно, а ветряк его слышит?» [c. 277]. Ему плохо, а слышит его Америка?

Мы видим, как простой американец, солдат доходи до последней степени опустошённости, отчуждения. Он запомнил, что обязан выполнять долг: стоять на посту и не пропускать никого, а вот куда или откуда он не может сообразить, а задавать вопросы – не положено. Во имя «долга» он убивает ни в чем неповинного человека. И вряд ли испытывает при этом какие-либо чувства. Он – человек-робот. С одной стороны – это судьба простого человека, изуродованного обществом. С другой стороны – это едкая сатира на американское общество в целом.

Благодаря мастерскому использованию стилистических приёмов: метонимии, метафор, символики, использованию времён с определённой стилистической функцией, смены ритма повествования, видов речи (авторской и внутреннего монолога) автору удалось сказать довольно много в малом объёме короткого рассказа.

Источники и литература:

1. «Современная австралийская новелла». Сборник. М., 1980, Составитель – А. Петриковская