К истории Российско-австралийских культурные связи

Петриковская А.С.

История культурных связей России и Австралии – актуальное направление исследований на протяжении последних двадцати лет. Научный и общественный интерес выразился в ряде статей и книг, вплоть до детища совместных усилий австралийских и российских историков «Встречи под Южным крестом» (2007) [1].

Многие имена, упомянутые в летописи этих отношений, заслуживают дополнительных исследований, которые заполнили бы лакуны и позволили оценить сделанное участниками процесса в контексте эпохи. Одно из них принадлежит Дмитрию Андреевичу Дьякову, введенное, как и многие другие, в русскую австралиану Е.В.Говор.

В капитальной «Библиографии Австралии (1710 – 1983), составленной Говор,значатся две написанные Дьяковым небольшие книги, скорее брошюры: «По современной Австралии» (1929) и «Профессиональное и рабочее образование в Америке и в Австралии» (1928), выпущенные в СССР издательством «Молодая гвардия». Ряд его статей на темы образования был опубликован в те же годы в журналах под эгидой Народного комиссариата просвещения, Наркомпроса [2].

Уже то, что наблюдения и выводы сделаны по личным впечатлениям, обращает внимание: сам факт поездки из Советской России в Австралию в 1920-е годы кажется фантастическим – революция оборвала или надолго затормозила непосредственные контакты между обеими странами, за исключением того, что имело отношение к мировому коммунистическому движению.

Да и путешественник, казалось, бесследно канул в Лету. И.Н.Васильева, составитель содержательной антологии «Австралия в русском восприятии 1807 ­– 2007», предваряет отрывки из его книги: «К сожалению, о жизни Д.А.Дьякова практически ничего не известно (по некоторым косвенным данным можно предположить, что она трагически оборвалась в 1937 – 1938 гг.)» [3]. Автор статьи, ныне предложенной вниманию читателя, в монографии «Культура Австралии ХIХ – ХХ вв.» (2007) также упоминает Дьякова, избегая биографического аспекта.

Лакуна могла быть заполнена, правда, минимально, если бы исследователи догадались отнести того, кто интересовался австралийской школой, к русской эмиграции, при всех атрибутах советской идеологии в названных его работах.

Дмитрию Андреевичу Дьякову (1884 ­– 1929) нашлось место в биобиблиографическом словаре А.А.Хисамутдинова «Российская эмиграция в Азиатско-Тихоокеанском регионе и Южной Америке», изданном во Владивостоке в 2000 г. Словарь сообщает, что Дьяков был начальником Учебного отдела КВЖД, затем вернулся из Китая в Россию, то-есть в СССР, и скончался в 1933 году. Сказано предельно кратко и с отклонением от печальной истины, о чем несколько позже [4].

Дополнительный свет на деятельность и судьбу Д.А.Дьякова был пролит с помощью историка-архивиста М.Ю.Сорокиной в ходе работы над проектом «Российское научное зарубежье. Биобиблиографический словарь», который в настоящее время осуществляется Библиотекой-фондом «Русское зарубежье».

Д.А.Дьяков много лет проработал в Китае, на Китайско-Восточной Железной дороге, в 1917 году возглавив один из первостепенного значения отделов этой важнейшей транспортной артерии России и Дальнего Востока .

В 1925 – 1926 году, предположительно, он вернулся в Россию, уже Советскую. Этому предшествовало изменение статуса Дороги – объекта постоянных трений и столкновений между китайскими властями (при поддержке значительной части белой эмиграции) и представителями СССР. В 1924 году Дорога перешла в совместное советско-китайское управление на паритетных началах. Последовало требование четко определить правовое положение служащих: советские граждане, китайские подданные и лица, не имеющие подданства (обладатели нансеновских паспортов) [5]. В 1925 г. был подписан приказ об увольнении всех лиц, не имеющих гражданства. Угроза увольнения побудила некоторых из бывших российских граждан к возвращению на родину – надо полагать, в той или иной степени их взгляды на послереволюционную действительность изменялись. Имело место сменовеховство.

Дьяков избрал советское гражданство. Он работал в Госплане, был назначен его представителем в Китае, Японии, Австралии, что, по-видимому, сделало возможной командировку в страну под Южным крестом.

Почему именно этот человек, пришелец в кругах московской элиты, был избран для подобной миссии? Вероятно, сыграл роль его опыт педагога и организатора образования в рамках такой мощной системы, какой была КВЖД.

О КВЖД написано много – историками и мемуаристами, прежде всего, бывшими служащими Дороги и харбинцами, кто бы они ни были, в том числе оказавшимися в Австралии. История Дороги – составная и важнейшая часть харбинистики как специфической области исторического знания, посвященного Русской Атлантиде, как называют анклав, долго сохранявший социально-бытовой уклад, институты и культуру дореволюционного русского общества. А если расширить угол зрения, то Дорога явилась важным фактором международных отношений на Дальнем Востоке с участием России [6].

КВЖД, как известно, располагала целой сетью учебных заведений для своих служащих и их детей. Учебный отдел Управления дороги, созданный в 1906 году на правах самостоятельной службы, ведал начальными, средними школами и коммерческими училищами. В фондах Центральной библиотеки КВЖД имелись книги на русском языке, а также на четырех европейских и китайском.

Начальные школы (пятилетнее обучение) были созданы на всех крупных станциях Дороги, финансировались и соответственно управлялись российским государством.

Средние школы возникли позже, при непосредственном участии частных лиц и капиталов. Распространенный тип школы второй ступени – коммерческие училища, где обучение, включая приготовительные классы, длилось до десяти лет.

Средние школы ориентировались на программы российской гимназии и были хорошо оборудованы: учебные кабинеты по отдельным дисциплинам, лаборатории, обсерватория, мастерские, спортплощадки, теплицы, живой уголок. Художественному воспитанию способствовали уроки рисования, лепки и музыки, освещение истории искусств [7].

Известный музыкант О.Л. Лундстрем вспоминал о учебе в Коммерческом училище КВЖД в Харбине: «Только в более зрелые годы я смог оценить это учебное заведение по заслугам: там было все, что нужно для развития личности, и музыканта, в частности. Были оркестры – духовой, великорусский, неаполитанский, симфонический. Там были специальные классы обучения на музыкальных инструментах» [8].

Программу профессиональной подготовки осуществляли уроки товароведения (с посещением заводов), бухгалтерии, деловой корреспонденции, иностранных языков (английский и китайский обязательны, французский и немецкий по желанию). В программу входило изучение истории Дальнего Востока и состояние торговли в регионе.

К началу 1930-х года почти половина из 74 русских учебных заведений школьного типа с почти двадцатью тысячами учащихся функционировали на линии Дороги [9].

Д.А.Дьяков был в числе тех, кто сознавал роль КВЖД в социально-экономическом развитии Приамурья и всего Дальневосточного края, выделяя, естественно, образовательный и шире – культурно- просветительский аспект. После того, как было образовано Маньчжурское педагогическое общество, он совместно с проф. Н.И.Никифоровым стал редактором его журнала и в первом же номере «Вестника» (1922) опубликовал статью «Народное образование в полосе отчуждения».

В статье 1923 года в другом харбинском журнале, «Экономическом Вестнике Маньчжурии», [10] подчеркивалось: «Постройкой дороги имелись в виду не одни задачи политические, но также экономические и культурные.

Предполагалось оживить эту богатейшую окраину Китая, вызвать к жизни дремавшие силы, таящиеся в ней богатства. Вместе с проникновением русских в эту страну должно было начаться постепенное проникновение европейской культуры, русского просвещения»

Русско-японская война прервала «сказочный рост русской культуры» в крае и лишила Россию южной ветки КВЖД – от Чанчуня до Дальнего и Порт-Артура, которая перешла в ведение Японии, затрудняя тем самым связи с другими частями света. Деятельность японского Правления в сфере образования и науки оценивается достаточно лояльно, скорее высоко, что связывается с национальной традицией. «Забота и нежное внимание к учащимся и вообще к детям проявляются каждым японцем. Такой же любовью проникнуты и все те, кто так или иначе соприкасается с делом народного образования» [11].

Просматривается культурный крен системы в сторону японской части населения. Однако заинтересованность Японии в переходе КВЖД полностью в ее распоряжение остается за кадром.

Акцентируется экономическая целесообразность образования и соответствующих структур. Убедительное подтверждение этого взгляда, как будто не требующего особых доказательств, Дьяков находил в США. «Наибольшие средства на народное образование ассигнуются Северо-Американскими Соединенными Штатами, причем в основу крупнейших ассигнований положен коммерческий расчет, незыблемая уверенность, подтвержденная дальнейшей практикой жизни, что каждый рубль, затрачиваемый на народное образование, возвращается стране, буквально, сторицею» [12].

Педагогические взгляды просвещенца во многом определялись его историософией и тревогами о судьбе России, потрясенной революцией, и подчас получали литературное выражение. «Философски – педагогическая поэма» под названием «Освобожденная земля» была задумана в трех частях. Первая часть, «Мечта», вышла в Харбине в 1918 году, вторая – «Действительность» и третья, «Пути к великому будущему», готовились к печати и анонсировались в альманахе «Литературный Харбин» (1922).

В харбинский период жизни, помимо основной работы, административной, Дьяков уделял внимание педагогической специальности – преподаванию русского языка и литературы. Вместе с учителями-словесниками он подготовил несколько учебных пособий: букварь «Звездочка» (Харбин,1919) совместно с Я. И. Тутовым, «Конспект новой хрестоматии …» (Харбин, 1917) совместно с И.И.Костючиком, «Литературная хрестоматия» для высших начальных училищ и средних учебных заведений, в 2-х частях, совместно с В. Перемиловским. (Харбин, 1922).

Эпиграфом к последней послужили знаменитые тургеневские строки о русском языке, которые невольно соотносился с реальностью потрясений в году 1917-м. «Во дни сомнений, во дни тягостных раздумий о судьбах моей родины, – ты один мне поддержка и опора… Не будь тебя, как не впасть в отчаяние при виде всего, что совершается дома? Но нельзя верить, чтобы такой язык не был дан великому народу!»

Принципиальной позицией составителей было знакомство учащихся с первоисточниками – литературными произведениями, как нечто противоположное усвоению готовых историко-литературных оценок в т.н. «разборах».

При этом, однако, упускалась из виду проблема объективности самих критериев отбора произведений, хотя бы и с неизбежными. ввиду формата книги, отрывками и купюрами. Задолго до идеологических ограничений и догматизма советской эпохи критерии отбора исключили из произведений, представленных в хрестоматии, например, «Мертвые души» Гоголя как едва ли не поклеп на всю Россию, «никчемную, бесчестную, от лукавого!» С отсылкой к современности: «Не пожинаем ли мы теперь плодов этой науки?»

Изучению развития родной литературы, полагали составители, – место в старших классах, в младших же преследуется «цель практическая, нравственно-воспитательная» (тем определеннее, чем ниже ступень): «чувства добрые пробуждать» в учениках – любовь к родной стране, земле, к русскому народу и его истории. «Русская литература, которая в свое время весь мир научила ценить и уважать русский народ, может и должна свой собственный народ научить самоуважению» [13].

Обостренность взгляда на духовную миссию литературы объясняется остротой проблемы сохранения исторических корней и живой связи с родиной в эмигрантском анклаве, даже в таком удивительном в своей жизнестойкости, каким был Харбин и вся полоса отчуждения КВЖД.

Отметим, что соавторами Дьякова были незаурядные учителя, поддерживавшие связи с родной культурой и оставившие добрую память у своих учеников. Владимир Владимирович Перемиловский, который в дохарбинские годы входил в круг выдающегося филолога Ф.Ф.Зелинского и соприкасался с журналом «Мир искусств», был автором «Бесед о русской литературе» (1934 – 1935); покинув Маньчжурию, преподавал в одной из чешских гимназий.

Иван Иванович Костючик, активный участник ежегодного праздника в Харбине «День русской культуры», призывал учащуюся молодежь слушать голос Родины. Голос, который не принадлежит какой-либо партии, сословию, классу, отдельной местности, но всей великой необъятной России, современникам и предкам [14].

Харбинский педагог и опытный администратор включился в процесс реорганизации советской системы образования, которая должна была соответствовать задачам индустриализации, поставленной в повестку дня. Яркое свидетельство их актуальности в «текущем моменте» ­ – картина Бориса Иогансона «Рабфак идет (вузовцы)».

Книги и предварявшие их статьи в журналах соответствуют главной задаче командировок – изучить постановку профессионально-технического образования в англосаксонских странах, особенно в США и в Австралии [15], на предмет применения в СССР.

Д.А.Дьяков высоко оценивает систему просвещения в Австралии в целом, но с особым плюсом – «удивительно организованную систему технического и профессионального образования»: она действует интересах государства, но соответствует при этом индивидуальным запросам и склонностям самих учащихся, большей частью молодых рабочих и подростков, только что вышедших из начальной школы.

Просвещенцу, усвоившему опыт КВЖД, импонирует главенство государства в управлении и финансировании школьного сектора, которое, однако, не препятствует самостоятельности штатов. Кроме того, «принцип единой школы» обеспечивается не только административными рычагами но и общностью языка, быта и культуры.

Особое место справедливо отводится государственному техническому колледжу как разносторонней форме подготовки кадров. В зависимости от срока и программ обучения (курсы общеобразовательные, профессиональные, дипломные) колледж выпускал квалифицированных рабочих, техников, инженеров-практиков, способных руководить производством, и, наконец, открывает дорогу в университет. Связь с производством осуществляется, благодаря институту общественного типа – комиссиям консультантов (по каждому курсу) из представителей капитала и профсоюзов.

К отрицательным сторонам австралийской школы отнесены: применение телесных наказаний, недоступность государственной системы образования для аборигенов, урезанность программ для женщин, особенно профтехнического образования высокого уровня (женщинам предлагались разве что курсы кройки и шитья, галантерейных работ, домоводства, учитывалась и коммерческая специализация).

Итоги командировок Дьякова получили положительную оценку. Предисловие к брошюре, освещавшей опыт США и Австралии, написал Арсений Михайлов, занимавший важные посты в руководстве профсоюзов и комсомола. «В связи с индустриализацией СССР, говорилось в предисловии, проблема профтехнического образования приобретает колоссальное практическое значение. И естественно, что в этой работе опыт таких стран, как Соединенные Штаты и Австралия, вдобавок, опыт очень мало нами изученный, представляет для нас крупный интерес» [16].

Правда, Дьяков «недостаточно критически» отнесся к «буржуазно-капиталистической идеологии», духом которой пропитаны обе системы образования, американская и австралийская.

«По современной Австралии» – зарисовки путешественника, прибывшего в Австралию на английском пароходе и повидавшего Перт, Аделаиду, Мельбурн, Сидней. Автор касается истории открытия, первоначального исследования и заселения материка, судьбы чернокожих «туземцев» – аборигенов, условий современной эмиграции с практикой «белой Австралии», этнических стереотипов сознания. В организации просвещения отмечается, помимо прочего, возможность, получить хорошее сельскохозяйственное образование, столь важная, учитывая экономическую специализацию страны.

Автор всматривается в жизнь на окраине Британской империи в канун мирового экономического кризиса, в исторической ретроспективе – момент затишья перед бурей, которая вот-вот породит и в Австралии безработицу, лишения, массовый протест. Пока же в глаза русскому бросается отсутствие нищих, благоустроенный домик рабочего, свобода слова, печати, собраний, бодрое настроение, «жизнь бьет ключом».

Зарисовки путешественники оказались последней работой харбинца, погубленного роковыми обстоятельствами, пока неизвестными в подробностях.

На волне китайско-советского конфликта на КВЖД в 1929 г. он был арестован 3 декабря, приговорен Коллегией ОГПУ к высшей мере наказания и без промедления расстрелян 14 декабря и похоронен на Ваганьковском кладбище. Позже репрессии обрушились и на его семью – в 1932 году на сына, капитана Амурской флотилии, в 1937 – на жену, скромного помощника бухгалтера. Д.А. Дяков был реабилитирован29 октября 1997 г.

Вклад Дмитрия Андреевича Дьякова в российское австраловедение не так уж велик. Но значим и сам по себе, и судьбой педагога. В период обрыва или всеохватного сокращения связей он поддержал интерес к Австралии, в первую очередь, в области, где оставили свой след такие деятели просвещения, как писатель А.Л.Ященко и педагог-экспериментатор А.П.Нечаев, также, увы, ставшие жертвами сталинских репрессий.

Кроме того, деятельность Дьякова расширяет наши представления о контактах харбинской эмиграции с Австралией. Традиционно отдается должное и высокой квалификации специалистов, получивших образование в русских учебных заведениях, и востоковедным заслугам харбинцев. Наследие русской диаспоры на пятом континенте свидетельствует о их многообразном участии в развитии национальной культуры Австралии [17].

Меньше мы знаем о том, что люди, выросшие на перекрестке культур – русской, европейских, китайской, японской были подготовлены к тому, чтобы по возвращении из Маньчжурии приближать к нам страны Азиатско-тихоокеанского региона. Назовем известного этнографа П.И.Пучкова, автора книг «Этническая ситуация в Океании» (1983) и «Этническое развитие Австралии» (1987), и М.Г.Андрееву, преподавателя высшей школы, защитившую одну из первых в нашей стране диссертаций, посвященных австралийской литературе – поэту Банджо Патерсону и балладной традиции.

Источники и литература:

1. См. Russia and the Fifth Continent. Aspects of Russian-Australian Relations. St. Lucia, Univ. of Queensland Press. 1992; Alla Petrikovskaya. Australia and Russia. Acquaintance Through Literature. In: Europe and Australia /.Australian Studies. Publ. by The British Australian Studies Association. 1991, N5; Elena Govor. Australia in the Russian Mirror. Changing Perceptions 1770­ 1919 . Melbourne Univ. Press, 1997; Encounters Under the Southern Cross. Two Centuries of Russian-Australian Relations 1807 ­ – 2007. Adelaide. Crawford, 2007: Австралия в русском восприятии 1807 – 2007. Впечатления, образы, идеи. М., «Рудомино», 2007

2. Народное образование в Австралии / Просвещение на транспорте, 1926, №12; Опыт австралийской школы по повышению квалификации и подготовке высококвалифицированных специалистов из рабочих / Жизнь рабочей школы, 1926, №2: Организация профтехнического образования в Австралии, в штате Новый Южный Уэльс / Народное просвещение, 1926 №10; Школа II ступени в Австралии / На путях к новой школе, 1926, №7-8: Формы высшего технического образования в англо-саксонских странах / Научный работник, 1928, №11.

3. Австралия в русском восприятии 1807 – 2007. Впечатления, образы, идеи. М., «Рудомино», 2007, с.188.

4. В других крупных работах А.А.Хисамутдинова, знатока дальневосточных ветвей русской эмиграции, Д.А.Дьяков не упоминается.

5. Н.Е.Аблова, op. cit., с.394 – 395

6. См. Н.Е.Аблова. КВЖД и российская эмиграция в Китае М., 2005.

7. См. Русский Харбин. Сост., предисл. и коммент. Е.П.Таскиной. 2-е изд., испр. и доп. М., 2005, с.254 – 255.

8. Там же, с. 154.

9. В.В.Перминов. Начало и конец русской школы в Маньчжурии. В кн.: Годы. Люди. Судьбы. История российской эмиграции в Китае.М., 1998, с.49.

10. «Культурно-просветительная деятельность Южно-Маньчжурской железной дороги как фактор развития промышленной жизни в крае и коммерческой деятельности дороги»// «Экономический Вестник Маньчжурии», 1923, №15, отдельный оттиск, с.3.

11. Там же, с.10.

12. Там же, с.11.

13. Д.А. Дьяков и В.Перемиловский. Литературная хрестоматия. Для высших начальных училищ и средних учебных заведений. Часть 1. Харбин, 1921, с.11.

14. См. Е.П.Таскина. Неизвестный Харбин.М., 1994, с.88

15. «Опыт австралийской школы по повышению квалификации и подготовке высококвалифицированных специалистов из рабочих», «Организация профтехнического образования в Австралии в штате Новый Южный Уэльс», «Школа II ступени в Австралии» и др.

16. Дм. Дьяков. Профессиональное и рабочее образование в Америке и Австралии. М.- Л., 1928, с.2.

17. См. А.А.Хисамутдинов. По странам рассеяния. Часть 2. Русские в Японии, Америке и Австралии. Владивосток, 2000.