Д.В. Дубровская

Путешествие из Петербурга в Пекин как исторический источник

«Для препровождения новой миссии от Кяхты до Пекина, а жив­шей там с 1808 года обратно в отечество, отправлен был в качестве пристава, Министерства иностранных дел из Департамента Азиатско­го коллежский асессор и Орденов, ныне, Св. Анны 2 и Св. Владимира 4 степени кавалер Егор Федорович Тимковский», – фраза из «Путешес­твия в Китай через Монголию в 1820 и 1821 годах» показывает: перед нами не праздные путевые заметки, а итинерарий военного, дающего отчет начальству, и писание ученого, практического востоковеда, чей вклад в знания о Монголии и Китае, увы, недооценен.

Среди путевых заметок подобного рода (Поло, Рубрук, Риччи) кни­га Тимковского стоит особняком не только ввиду неизвестности широ­кой публике, но и по сути. Тимковский не руководил миссией в Китай, чтобы сменить тамошнюю и препроводить ее на Родину, не получал задания собирать сведения о пограничных землях, не был первым, кто ехал из Петербурга в Пекин. Однако именно он написал о своем пути почти военный отчет, открывавший читателю глаза на Монголию и Ки­тай, по праву становясь рядом с отцом российского китаеведения Иа-кинфом, которого и сопровождал в Отечество.

Читатель Поло, Рубрука и Порденоне найдет в труде Тимковского не только большую рационалистичность, свойственную человеку XIX в., но и государственный взгляд на вещи. Автор пишет не воспомина­ния per se, а записки, цель которых – послужить преемникам. Труд по­лон указаний об остановках, ценах, соответствиях мер и весов, заметок о топонимах, климатических и ботанических наблюдений, метких на­блюдений над представителями народов, тщательно зафиксированных деталей, связанных с культами. Автор считает своим долгом записать и легенды – о перерождении хутухты (ламаистского первосвященни­ка монгол), об эпических героях, он чуть ли не первым рассказыва­ет читателю о будде Шакья Муни («Шигемуни»), об универсальном «ом мани падме хум» (приводя возможные расшифровки и дискуссии о переводе), о «сарацинском пшене» – рисе, о степном коте – мануле и многое другое. Автор показывает себя крайне осведомленным челове­ком – как в истории и филологии, так и в дипломатии. Подводные кам­ни, умолчания и хитрости, чинимые на пути миссии сомневающимися чиновниками, обыденными вымогателями, ненадежными проводника­ми, нечестными барышниками, продажными посредниками, – все эти препоны обходил он умело, спокойно, без метаний и обдуманно. Тим-ковский предстает перед нами предельно профессиональным челове­ком, совмещающим в себе «завхоза», осознающего ответственность за каждую подотчетную копейку (плюс – лошадей, верблюдов, зеркальца, бритвы и пушнину), первопроходца, обладающего открытым взглядом на мир, легкое перо человека, свободно цитирующего латинских клас­сиков, смелость и неутомимость военного и радушную обходитель­ность дипломата.

Будучи далеким от великорусского шовинизма и всяческой ксено­фобии, Тимковский немедленно замечает шовинизм великоханьский. Русский майор бережет собственность миссии и своих людей, но когда ему приходится решать, что делать с надоедливым попрошайкой-со­провождающим от китайской стороны, он расстается с собственными серебряными часами и пишет об этом без малейшей злобы, просто кон­статируя факт. Автор описывает не только путь миссии, но и земли, даже владения, по которым он проходит, и сопредельные с ними. Два десятка страниц он посвящает, например, Илийскому краю (это очень пригодится российским аналитикам во время Илийского кризиса), со­четая свидетельства ученых и собственные наблюдения, вскрывая под­ноготную национальных, политических и этнических противоречий в этом районе. Книга выявляет в Тимковском и тонкого филолога. Порой автор увлекается романтическими сказаниями, но мы не готовы ста­вить ему это в вину: уж слишком неизведанные земли проезжал он. Главное же, что многотрудный и многомесячный путь миссии, обере­гаемой Е. Ф. Тимковским, увенчался успехом – в обе стороны.